Наверное, так и
бывает в обыденной жизни: один лишь неуловимый миг разделяет волшебную ночную
тьму и мутные рассветные блики тоскливого зимнего утра. В миг этот правда
переходит в ложь, сон – в явь, сказка перетекает в быль, лишаясь всего своего
очарования, и то, что ранее казалось изящным сосудом с любовным зельем, в
реальности – всего лишь бутыль столового вина, хрустальные бокалы перекидываются в мутное
стекло, бриллианты рассыпаются в прах, а любовь же вообще померещилась. Миг этот надвигается теперь стремительно и неумолимо.
Медленные синие тени, с
трудом пробиваясь сквозь кружевные занавески, узорами укладываются на спящие
тела – пока такие безмятежные, дышащие
глубоко и ровно, повернутые лицами друг к другу, и большой мягкой розой
лежит между ними скомканное одеяло. Тихим зверем на полу дремлет свитер,
вывернутый наизнанку, беспокойными птицами разлучены туфли по разным углам. Через минуту и не более дворник по ту сторону
окна заскребет снег в такт своей национальной песне и разбудит их, ввергнув в
обычную утреннюю суету, отягощенную похмельем и дефицитом сна, но пока все
замерло, как заколдованное, под дрожащим светом восходящего где-то там, за
низким зимним небом солнца. Так тихо, что не слышно тиканья стенных часов, или же оно
так редко, как секунда, вдруг растянутая раз так в сто. Сонный морок охватывает
все, и живое и вещи и то, что и вещью назвать нельзя: спит банка крема, спит
помада, спит в ванной мыло, спят обертки от конфет, спит в волосах туманный
аромат цветов, на коже спят следы руки, спит запах сна на пальцах.
