Чертик из табакерки (BlackPepper Comme des Garcons)

Это был гладкий деревянный ящичек из гималайского кедра, привезенный из Раджастана, на крышке которого танцевали резные слоны, свободные от погонщиков и вьючных корзин, среди пальм и высоких трав. По первому времени он использовался по прямому назначению – пожилой  хозяин набивал его нюхательным табаком,  да и просто любил поглаживать полированные бока между делом, читая утреннюю газету за чашкой чая, перед тем, как приниматься за бумаги. Но потом старик умер, и много лет табакерка простояла пустая и пыльная, засунутая в дальний угол секретера. Кабинет бездействовал, и вскоре в табакерке завелась некая жизнь. Странная мелкая сущность с небольшими, но острыми рожками, облюбовала удобный ларчик в качестве дома. И принялась стаскивать туда разнообразные предметы – блестящие монеты, канареечные перья, кусочки благовоний из дальних стран, которыми горничная окуривала вещи от моли. Пару чистых, прополощенных в можжевеловой воде носовых платков чертик использовал в качестве одеял, а чернильную подушечку для печатей – как матрас. Под голову он пристроил украденный на кухне мешочек черного перца. По ночам он шастал по дому, выискивая сладости и воруя сережки, по одной из пары, являлся в вечерних зеркалах в минуты, когда леди расчесывали волосы, скидывал флаконы духов на пол и раскладывал шпильки и булавки по кроватям. Днем же крепко спал в своем жилище. Но как-то утром новенькая горничная решила прибраться в кабинете, и замерла от любопытства на его пороге, осматривая множество неведомых ей вещей, сувениров с других континентов и дорогих принадлежностей делового человека, коим был бывший хозяин дома. Достав из секретера резную шкатулочку, она полюбовалась ею со всех сторон, звякнула замочком  и – мгновенно, подобно пороховому взрыву,  оттуда вылетело облако темной пыли, сухой и жгучей. Оно закружилось вихрем и мгновенно заполнило пол-комнаты, и бедная девушка кашляла и чихала беспрерывно, и терла глаза, по щекам катились слезы, и сквозь плотную завесу будто бы померещилась ей злобная черная рожица с длинным носом, которая сердито грозила кулачком, а потом весь этот диковинный смерч исчез как по щелчку, лишь на полу лежали деревянные осколки табакерки.

BlackPepper  Comme des Garsons: год запуска – 2016.

Соль и одуванчики (L’eau D’Issey Pure Issey Miyake)

Если бы одуванчики росли у моря! Как положено, после долгих часов внутренних процессов медленно превращались бы под пение волн их пахучие желтые трещащие от витальных соков головки в эфемерные подвижные пушистые шары. Совершая ежедневные циклы, солнце каталось бы по горизонту справа налево, прогревая песчаную почву. И однажды утром  одуванчики, наконец, полностью переоделись бы все как один в хлопковые круглые шапочки и встали бы белоснежной цветочной толпой. И вот тогда получилось бы невдалеке от кромки прибоя настоящее чудо, а рокот пенных волн и резкий аромат высыхающей на горячем камне морской соли обрамляли бы его в картину столь совершенную, что будто инопланетную. И где-то позади звенел бы звук остролистого кустарника, нарушая тихую инвенцию прибрежных ароматов пронзительными нотами. И на столе в пляжном кафе ему подпевали бы лилии, постукивая крепкими  стеблями по дну хрустальной вазы. И каждый порыв ветра с моря поднимал и поднимал бы раз за разом одуванчиковую метель, пока не остались бы на цветках лишь голые и горькие шишечки. Они иссушались бы под светилом, до тех пор, когда ночной июльский шторм не намочил бы их так, что они пали вниз, не имея больше сил сопротивляться притяжению, а под землей  продолжали бы биться их цветочные сырые сердца в ожидании другого года. Но ведь так не бывает — одуванчики не растут у моря, и чудо заперто навек в стеклянном простеньком флаконе...

L’eau D’Issey Pure Issey Miyake: год запуска – 2016.

Старые портьеры (Noir Gabardine LM Parfums)

Чего только не повидали старые отельные  портьеры на своем длинном веку. Их глубокий винный цвет уже изрядно выгорел на солнце и местами отливал рыжим. Помимо невыбитой пыли, они хранили в себе многочисленные ароматы, запахи и запашки, а также следы самых разнообразных веществ. Начнем с того, что под комнатой, на первом этаже располагалось типичное парижское кафе со столиками на улице, и табачный дым поднимался вверх, влезал сквозь форточку и клубочком сворачивался в складках портьер. Но главное, конечно же, творилось внутри. Одна японка, которой не понравился запах в номере (виноват, безусловно, ковролин — крайне неопрятный старик, ровесник отеля), обрызгала портьеры с ног до головы своими липкими, как лента от мух, духами, явно не благородного французского происхождения. Ооо, пока они хоть немного не выветрились, портьеры не раз и не два вздрогнули от отвращения. Потом хуже — на подоконнике забыли недопитую чашку кофе и, не найденная при уборке, она расцвела всеми красками плесени. Правда, спустя пару-тройку недель, плесень поседела, приобрела несколько аптечный, спокойный аромат и уже не так раздражала. Пару раз торопливый любовник открывал для подруги шампанское, и брызги летели прямо на бархатистую ткань. Одна девица запустила в приятеля эклером, но промахнулась...Постояльцы хватались за портьеры, дергая их туда-сюда, и кое-где материал уже лоснился. В одном месте сохранились следы слез и потекшей туши. Но самое плохое — это  ванная. Как только туда заходит дама — жди неприятностей. Дамы имеют обыкновение мыться долго и тщательно, со всякими излишествами, при этом по завершению, распахивая дверь и выпуская клубы пара, они не заботятся о том, чтобы открыть окно и проветрить. Влага пропитывала тяжелую  материю, и ламбрекены некрасиво обвисали. Портьеры устали от людских драм, равно как и от радостей, и давно мечтали о том, чтобы их хорошенько почистили и пустили на чехлы для диванных подушек в холле — на них никто не обращает внимание, лежат себе, раскинувшись в неге, и не пахнут.

Noir Gabardine LM Parfums: год запуска — 2011, парфюмер — Jerome Epinette.

Законы варенья (Nin-Shar Jul et Mad)

Для приготовления варенья необходимо отбирать именно розовые сорта роз, в идеале – центифольные. Чем свежее розы, тем красивее и душистее будет готовое варенье. Бутоны должны быть упругими, полураскрывшимися и очень ароматными. Срезать розы надо непременно ранним утром, вскоре после восхода, когда цветки полноценно напитаны влагой и эфирными маслами. Сахарный сироп варить следует на воде, в которой до этого уже хорошенько протомились лепестки. Для сохранности яркого цвета в варенье рекомендуется осторожно влить сок бергамота, для сладких мечтаний добавить содержимое трех стручков таитянской ванили, для успокоенья мыслей – индийской пачульной эссенции, для томного настроения – густомахровый чубушник Лемуана, для неги и расслабления – несколько звездочек бадьяна, для отпугивания горьких воспоминаний – горсть сушеной полыни. После приготовления остудить, разложить по прогретым июльским солнцем стеклянным банкам и затянуть амарантовым бархатом. Хранить в чулане, применять по необходимости.

Nin-Shar Jul et Mad: год запуска – 2015, парфюмер – Sidonie Lancesseur.

В заброшенном саду (Voleur de Roses L`Artisan Parfumeur)

В заброшенном саду распускались розы на кустах. Когда-то они были гордостью хозяйки: пышное цветочное кружево встречало каждого гостя у порога дома, и мало кто удерживался от соблазна наклониться и вдохнуть их драгоценный аромат, познав на краткий миг все совершенство мира. Но дом опустел, и городские наследники, мало интересуясь недвижимостью в деревне, повесили на кованые ворота тяжелый замок, а входную дверь забили доской. Розы вскоре одичали, ветки хаотично торчали то тут, то там, кусты потеряли округлую форму, а садовая плитка, разделяющая их, проросла сорняками, и в свете луны травинки отливали серебром. Слетались светлячки на розовые кусты, иногда мимо пробегали мышки, доедавшие в подвале забытые мешки с крупой и горохом. Под порогом собачка-потеряшка как-то вывела щенков. Сад жил своей жизнью, падали тяжелые забродившие соками груши и сливы, и на фруктовый пир собирались  птицы, кроты перерыли огород с шалфеем и базиликом. Но когда расцветали розы – начиналось настоящее волшебство: густой маслянистый аромат облаком окутывал сад и, казалось, сам дряхлеющий дом оживал и начинал поскрипывать досками, хрустеть разогревшейся на солнце черепицей, вспоминая веселые денечки, когда внутри пахло пирогами и смеялись дети. Каждая чашечка розы гудела и дрожала от сосредоточенно орудующего внутри шмеля или пчелы, бабочки и стрекозы как завороженные кружили вокруг, а в полнолуние  над цветами танцевали эльфы. Лениво тянулось летнее время, но день за днем лепестки роз тяжелели, их головки склонялись вниз, и уже тут и там сквозь увядающие лепестки проглядывала буро-зеленая завязь, засыхали чашелистники, шипы ржавели и смягчались на кончиках. Розы издавали тонкий и прохладный аромат, в котором уже не было упоительной сладости, а была странная влажная горечь, от которого у чувствительного человека  саднило бы в горле, и жизни им оставалось – до первого ливня.

Громыхало над лесом с самого полудня, темные тучи собирались над маленькой деревушкой неподалеку от Пуатье. Тяжелые медленные капли падали с неба, постепенно усиливая ритм, они стучали звонко по крыше и глухо разбивались о ветки и листья, сад шелестел и трясся, будто бы в ознобе. Сбитые со всяческих  поверхностей пыльца и пыль носились в воздухе. Вдруг сильный порыв ветра ударил  по розовым кустам так, что они нагнулись чуть ни в половину, и сорвал с цветков последние нежные лепестки, капли дождя вколотили их в почву, ставшую рыхлой и черной от влаги. После грозы, слабый, будто писк новорожденного мышонка, аромат поднимался из-под земли, но это даже был уже не запах роз, а лишь воспоминание о нем.

Voleur de Roses L’Artisan Parfumeur: год запуска  – 1993, парфюмер – Michel Almairac.

Что-то хорошее (Armani Mania Giorgio Armani)

Есть незамысловатые моменты жизни, которые сохраняются в памяти надолго, подобно звездному следу в черном космосе. Их сила с годами растет, и они подергивается радужной дымкой, все дальше удаляясь от реальности. Ну и что тут было особенного? Февральская лютая стужа десятилетней давности, а ты уже выбежала из подъезда, в нетерпении бросив застегивать тугие крючки на лисьей шубке. Длинный шарф накинут кое-как, ноги щупает мороз сквозь тонкие колготки. Он же только подъезжает, осторожно выворачивая по мерзлой дороге из-за угла длинного дома, еще целых 25 или 30 секунд до тех пор, как можно будет укрыться в теплом велюровом нутре автомобиля, где играет тихо джаз, и руки тянутся обнять. Медленно подплывают фары, щеки стынут, на губах — восковая от холода помада и тихая улыбка, и не спрятать ее никак, не убрать, а вокруг золотистой аурой дрожит аромат, сладчайший, простой и горячий, пульсируя в такт сердечному ритму, и в нем есть все — лакированный паркет под босыми ногами, будущие летние аллеи, первый сваренный суп, обойный клей в эмалированном ведре, рассыпавшаяся в сумке пудра и электричество серьезной ссоры и розы в мокрой крафтовой бумаге и плоский мир после его ухода. И год за годом утекает, каруселью кружатся лица вокруг, то приближаясь, то растворяясь во времени, но каждый раз в одно мгновенье под крышкой оживает и свет слепящих фар и звездный след на небе.

Armani Mania Giorgio Armani: год запуска – 2004, парфюмер – Dominique Ropion.